Неточные совпадения
Ее не теребил страх; она знала, что ничего
худого с ним не случится. В этом отношении Ассоль была все еще той маленькой девочкой, которая молилась по-своему, дружелюбно лепеча
утром: «Здравствуй, бог!» а вечером: «Прощай, бог!»
Как-то
утром хмурого дня Самгин, сидя дома, просматривал «Наш край» — серый лист очень
плохой бумаги, обрызганный черным шрифтом. Передовая статья начиналась словами...
Для Клима наступило тяжелое время. Отношение к нему резко изменилось, и никто не скрывал этого. Кутузов перестал прислушиваться к его скупым, тщательно обдуманным фразам, здоровался равнодушно, без улыбки. Брат с
утра исчезал куда-то, являлся поздно, усталый; он
худел, становился неразговорчив, при встречах с Климом конфузливо усмехался. Когда Клим попробовал объясниться, Дмитрий тихо, но твердо сказал...
Полины Карповны не было. Она сказалась больною, прислала Марфеньке цветы и деревья с зеленью. Райский заходил к ней
утром сам, чтобы как-нибудь объяснить вчерашнюю свою сцену с ней и узнать, не заметила ли она чего-нибудь. Но она встретила его с
худо скрываемым, под видом обидчивости, восторгом, хотя он прямо сказал ей, что обедал накануне не дома, в гостях — там много пили — и он выпил лишнюю рюмку — и вот «до чего дошел»!
Я думал
хуже о юртах, воображая их чем-то вроде звериных нор; а это та же бревенчатая изба, только бревна, составляющие стену, ставятся вертикально; притом она без клопов и тараканов, с двумя каминами; дым идет в крышу; лавки чистые. Мы напились чаю и проспали до
утра как убитые.
Утром 11 сентября погода как будто немного изменилась к лучшему. Чтобы не терять напрасно время, мы собрали свои котомки и пошли вверх по реке Арму. Местность была настолько ровная и однообразная, что я совершенно забыл, что нахожусь у подножия Сихотэ-Алиня. Здешний хвойный лес
плохого дровяного качества, растет весьма неравномерно: болотистые поляны отделяются друг от друга небольшими перелесками, деревья имеют отмершие вершины и множество сухих ветвей.
В одно прекрасное
утро моя старая девица, не говоря
худого слова, велела оседлать себе лошадь и отправилась к Татьяне Борисовне.
Уже несколько часов бродил я с ружьем по полям и, вероятно, прежде вечера не вернулся бы в постоялый двор на большой Курской дороге, где ожидала меня моя тройка, если б чрезвычайно мелкий и холодный дождь, который с самого
утра, не
хуже старой девки, неугомонно и безжалостно приставал ко мне, не заставил меня наконец искать где-нибудь поблизости хотя временного убежища.
Ночи сделались значительно холоднее. Наступило самое хорошее время года. Зато для лошадей в другом отношении стало
хуже. Трава, которой они главным образом кормились в пути, начала подсыхать. За неимением овса изредка, где были фанзы, казаки покупали буду и понемногу подкармливали их
утром перед походом и вечером на биваках.
— Не вовремя гость —
хуже татарина, — сказал Лопухов, шутливым тоном, но тон выходил не совсем удачно шутлив. — Я тревожу тебя, Александр; но уж так и быть, потревожься. Мне надобно поговорить с тобою серьезно. Хотелось поскорее,
утром проспал, не застал бы. — Лопухов говорил уже без шутки. «Что это значит? Неужели догадался?» подумал Кирсанов. — Поговорим — ко, — продолжал Лопухов, усаживаясь. — Погляди мне в глаза.
— Дмитрий, ты стал
плохим товарищем мне в работе. Пропадаешь каждый день на целое
утро, и на половину дней пропадаешь по вечерам. Нахватался уроков, что ли? Так время ли теперь набирать их? Я хочу бросить и те, которые у меня есть. У меня есть рублей 40 — достанет на три месяца до окончания курса. А у тебя было больше денег в запасе, кажется, рублей до сотни?
Одним
утром явился к моему отцу небольшой человек в золотых очках, с большим носом, с полупотерянными волосами, с пальцами, обожженными химическими реагенциями. Отец мой встретил его холодно, колко; племянник отвечал той же монетой и не
хуже чеканенной; померявшись, они стали говорить о посторонних предметах с наружным равнодушием и расстались учтиво, но с затаенной злобой друг против друга. Отец мой увидел, что боец ему не уступит.
Кормили тетенек более чем скупо.
Утром посылали наверх по чашке холодного чаю без сахара, с тоненьким ломтиком белого хлеба; за обедом им первым подавали кушанье, предоставляя правовыбирать самые
худые куски. Помню, как робко они входили в столовую за четверть часа до обеда, чтобы не заставить ждать себя, и становились к окну. Когда появлялась матушка, они приближались к ней, но она почти всегда с беспощадною жестокостью отвечала им, говоря...
Собрался
утром пораньше, когда еще публики мало, и, не говоря
худого слова, прямо к Дюрану.
— О нет, — отвечал Коля, как раз столкнувшийся вместе с ними в воротах дома, — я здесь давным-давно, с Ипполитом, ему
хуже, сегодня
утром лежал. Я теперь за картами в лавочку спускался. Марфа Борисовна вас ждет. Только, папаша, ух как вы!.. — заключил Коля, пристально вглядываясь в походку и в стойку генерала. — Ну уж, пойдемте!
Пьяный Мина Клейменый давно уже лежал под столом. Его там нашли только
утром, когда Окся принялась за свою работу. Разбуженный старик долго не мог ничего понять, как он очутился здесь, и только беззвучно жевал своим беззубым ртом. Голова у него трещала с похмелья, как
худой колокол.
Матушка поминутно плакала; здоровье ее становилось день от дня
хуже, она видимо чахла, а между тем мы с нею работали с
утра до ночи, доставали заказную работу, шили, что очень не нравилось Анне Федоровне; она поминутно говорила, что у нее не модный магазин в доме.
Один раз, когда, после молитвы, она опять явилась ему, он стал молиться ей, ее душеньке, о том, чтоб она отпустила, простила его. И когда он к
утру повалился на примятый мешок, он крепко заснул, и во сне она, с своей
худой, сморщенной, перерезанной шеей пришла к нему.
— Нет-с: по праздникам господа, как соберутся иногда, так, не дай бог как едят! Поедут в какой-нибудь немецкий трактир, да рублей сто, слышь, и проедят. А пьют что — боже упаси!
хуже нашего брата! Вот, бывало, у Петра Иваныча соберутся гости: сядут за стол часу в шестом, а встанут
утром в четвертом часу.
— Да; судите сами: огурцы сорок копеек десяток, поросенок два рубля, а кушанье все кондитерское — и не наешься досыта. Как не
похудеть! Не беспокойтесь, матушка, мы его поставим здесь на ноги, вылечим. Вы велите-ка заготовить побольше настойки березовой; я дам рецепт; мне от Прокофья Астафьича достался; да
утром и вечером и давайте по рюмке или по две, и перед обедом хорошо; можно со святой водой… у вас есть?
— После, как откушают чай, — продолжал Евсей, оробев, — в должность пойдут, а я за сапоги: целое
утро чищу, всё перечищу, иные раза по три; вечером снимут — опять вычищу. Как, сударыня, не смотрел: да я ни у одного из господ таких сапог не видывал. У Петра Иваныча
хуже вычищены, даром что трое лакеев.
Что до меня, то мне с первого взгляда показалось, что Андрей Антонович смотрит
хуже, чем давеча
утром.
Но как ни был я
худо настроен в пользу бала еще давеча
утром, — всё же я не предчувствовал полной истины: ни единого семейства из высшего круга не явилось; даже чиновники чуть-чуть позначительнее манкировали, — а уж это была чрезвычайно сильная черта.
Догадавшись, что сглупил свыше меры, — рассвирепел до ярости и закричал, что «не позволит отвергать бога»; что он разгонит ее «беспардонный салон без веры»; что градоначальник даже обязан верить в бога, «а стало быть, и жена его»; что молодых людей он не потерпит; что «вам, вам, сударыня, следовало бы из собственного достоинства позаботиться о муже и стоять за его ум, даже если б он был и с
плохими способностями (а я вовсе не с
плохими способностями!), а между тем вы-то и есть причина, что все меня здесь презирают, вы-то их всех и настроили!..» Он кричал, что женский вопрос уничтожит, что душок этот выкурит, что нелепый праздник по подписке для гувернанток (черт их дери!) он завтра же запретит и разгонит; что первую встретившуюся гувернантку он завтра же
утром выгонит из губернии «с казаком-с!».
Помимо отталкивающего впечатления всякого трупа, Петр Григорьич, в то же
утро положенный лакеями на стол в огромном танцевальном зале и уже одетый в свой павловский мундир, лосиные штаны и вычищенные ботфорты, представлял что-то необыкновенно мрачное и устрашающее: огромные ступни его ног, начавшие окостеневать, перпендикулярно торчали; лицо Петра Григорьича не
похудело, но только почернело еще более и исказилось; из скривленного и немного открытого в одной стороне рта сочилась белая пена; подстриженные усы и короткие волосы на голове ощетинились; закрытые глаза ввалились; обе руки, сжатые в кулаки, как бы говорили, что последнее земное чувство Крапчика было гнев!
Иудушка приехал рано
утром на другой день; Арине Петровне было уж значительно
хуже.
— С повинной? человека убили? поджог устроили? почту ограбили? — сердито закричал Авиновицкий, пропуская Передонова в зал. — Или сами стали жертвой преступления, что более чем возможно в нашем городе? Город у нас скверный, а полиция в нем еще
хуже. Удивляюсь еще я, отчего на этой вот площади каждое
утро мертвые тела не валяются. Ну-с, прошу садиться. Так какое же дело? преступник вы или жертва?
— Ночью; а
утром, чем свет, и письмо отослал с Видоплясовым. Я, братец, все изобразил, на двух листах, все рассказал, правдиво и откровенно, — словом, что я должен, то есть непременно должен, — понимаешь? — сделать предложение Настеньке. Я умолял его не разглашать о свидании в саду и обращался ко всему благородству его души, чтоб помочь мне у маменьки. Я, брат, конечно,
худо написал, но я написал от всего моего сердца и, так сказать, облил моими слезами…
Насчет манер было еще
хуже: Фома решительно не мог образовать по-своему Фалалея, который, несмотря на запрещение, приходил по
утрам рассказывать ему свои сны, что Фома Фомич, с своей стороны, находил в высшей степени неприличным и фамильярным.
2) Чем жарче становится летом, тем
хуже клюет рыба, и в сильные летние жары только самое раннее
утро и поздний вечер могут дать рыбаку что-нибудь порядочное.
Несчастливцев. Ну, что делать! Я ее любил, я ее считал вместо матери. (
Утирает слезу.) Что ж такое, что я актер? Всякий обязан делать, что умеет. Я ведь не разбойник, я честным, тяжелым трудом добываю хлеб свой. Я не милостыню пришел просить у нее, а теплого слова. Обидно!.. О, женщины! Если уж ей хотелось обидеть меня, неужели она
хуже тебя никого не нашла?
Уже в конце октября у Нины Федоровны ясно определился рецидив. Она быстро
худела и изменялась в лице. Несмотря на сильные боли, она воображала, что уже выздоравливает, и каждое
утро одевалась, как здоровая, и потом целый день лежала в постели одетая. И под конец она стала очень разговорчива. Лежит на спине и рассказывает что-нибудь тихо, через силу, тяжело дыша. Умерла она внезапно и при следующих обстоятельствах.
— Я была у нее сегодня
утром, — сказала Юлия Сергеевна, — и мне показалось, что за эту неделю она не то чтобы
похудела, а поблекла.
Был мороз градусов в двадцать. Окна заиндевели. Проснувшись
утром, Костя с озабоченным лицом принял пятнадцать капель какого-то лекарства, потом, доставши из книжного шкапа две гири, занялся гимнастикой. Он был высок, очень
худ, с большими рыжеватыми усами; но самое заметное в его наружности — это были его необыкновенно длинные ноги.
С
утра Даше было и так и сяк, только землистый цвет, проступавший по тонкой коже около уст и носа, придавал лицу Даши какое-то особенное неприятное и даже страшное выражение. Это была та непостижимая печать, которою смерть заживо отмечает обреченные ей жертвы. Даша была очень серьезна, смотрела в одну точку, и бледными пальцами все обирала что-то Со своего перстью земною покрывавшегося лица. К ночи ей стало
хуже, только она, однако, уснула.
Через два дня после этого, с самого
утра, ей стало очень
худо.
2-го числа сентября, часу в восьмом
утра, Сборской, садясь в тележку, запряженную двумя
плохими извозчичьими лошадьми, пожал в последний раз руку своего товарища.
В одно
утро Тюменев сидел на широкой террасе своей дачи и пил кофе, который наливала ему Мерова. Тюменев решительно являл из себя молодого человека: на нем была соломенная шляпа, летний пиджак и узенькие брючки. Что касается до m-me Меровой, то она была одета небрежно и нельзя сказать, чтобы похорошела: напротив —
похудела и постарела. Напившись кофе, Тюменев стал просматривать газету, a m-me Мерова начала глядеть задумчиво вдаль. Вдруг она увидела подъехавшую к их даче пролетку, в которой сидел Бегушев.
Подъем вытягивался верст в пять, и идти с ружьем в жаркий день — труд нелегкий. В сплошном лесу и охота
плохая, потому что дичь держится на ягодниках, а рано
утром и вечером держится около лесных троп и дорожек.
Вдруг посреди мечтательных надежд и огорчений, выражаемых мною весьма
плохими ребячьими стихами, является в Казани, проездом, какой-то путешественник, шведский граф, знакомится с Вильфингами, всех очаровывает, ездит к ним всякий день и проводит с ними время от
утра до вечера.
Видя безуспешность убеждений, Григорий Иваныч испытал другое средство: на целую неделю оставил он меня на свободе с
утра до вечера бегать с ружьем до упаду, до совершенного истощения; он надеялся, что я опомнюсь сам, что пресыщение новой охотой и усталость возвратят мне рассудок; но напрасно: я не выпускал ружья из рук, мало ел, дурно спал, загорел, как арап, и приметно
похудел.
Утро тихое, ясное. Табун пошел в поле. Холстомер остался. Пришел странный человек,
худой, черный, грязный, в забрызганном чем-то черным кафтане. Это был драч. Он взял, не поглядев на него, повод оброти, надетой на Холстомера, и повел. Холстомер пошел спокойно, не оглядываясь, как всегда волоча ноги и цепляя задними по соломе. Выйдя за ворота, он потянулся к колодцу, но драч дернул и сказал: — Не к чему.
— Да, удивления достойно, — вздохнул Самойленко. — Так с
утра до вечера сидит, все сидит и работает. Долги хочет выплатить. А живет, брат,
хуже нищего!
Уже к вечеру этого дня Янсон
похудел. Его растянувшаяся, на время разгладившаяся кожа вдруг собралась в множество маленьких морщинок, кое-где даже обвисла как будто. Глаза сделались совсем сонными, и все движения стали так медленны и вялы, словно каждый поворот головы, движение пальцев, шаг ногою был таким сложным и громоздким предприятием, которое раньше нужно очень долго обдумать. Ночью он лег на койку, но глаз не закрыл, и так, сонные, до
утра они оставались открыты.
Вообще лучше удаются темные цвета и грубые, жесткие оттенки; светлые —
хуже; колорит предметов, освещенных солнцем,
хуже всего; так же неудачны выходят оттенки голубого полуденного неба, розовые и золотистые оттенки
утра и вечера.
И вот однажды он пришел ко мне
утром и, не говоря
худого слова… поцеловал меня!
Латинских уроков Гульч давал нам ежедневно два:
утром мы читали Ливия и через день переводили изустно с немецкого на латинский, а после обеда, с половины пятого до половины шестого, неизменно читали Энеиду, из которой, в случае
плохой подготовки, приходилось учить стихи наизусть.
Но всего
хуже, что, un beau matin [В одно прекрасное
утро (фр.).] ее князь исчез неизвестно куда; исчезли и лошади и экипаж, все исчезло.
Прачке было жаль Пети; Карл Богданович очень уж что-то сильно нажимал и тискал; но, с другой стороны, она боялась вступиться, так как сама привела мальчика и акробат обещал взять его на воспитанье в случае, когда он окажется пригодным. Стоя перед мальчиком, она торопливо
утирала ему слезы, уговаривая не бояться, убеждая, что Карл Богданович ничего
худого не сделает, — только посмотрит!..
Одно
утро мне было
хуже обыкновенного; он вернулся из конторы не в духе, что редко бывало с ним.